Солнце. Целый день ярко светило солнце, растопив последние намёки на снег и пропитав землю своим теплом. Повсюду вверх тянулась уже зелёная сочная трава, деревья распушили свои ветви толстыми почками и ветер гонял по лугам и полям пушинки, что словно светлячки летали то тут, то там, придавая особенную атмосферу опускающемуся вечеру. Да, солнце медленно, но верно опускалось к линии горизонта, окрашивая всё вокруг в более тёплые уютные цвета. Стрекотали, прячущиеся в траве кузнечики и цикады. Тепло. Да, вот теперь, стало по-настоящему тепло, впервые за эти дни. Лето на Аляске короткое, но приходит на удивление быстро, расцветая ярко и душисто. За прошедший месяц не осталось и следа от недавнего присутствия зимы. Да, воздух ещё был достаточно влажным и холодным, чтобы ясно понимать, что до лета придётся ещё подождать и помёрзнуть, и что не все грозы ещё отшумели, однако, не сравнить с холодами до этого. Если не брать в расчёт ветер и всё ещё довольно низкую температуру, то казалось, что зима ушла, весна отцвела и раскинулось пышным цветом зелёное лето. Особенно в этой части леса, где было больше хвойных деревьев. К вечеру даже ветер утих, лениво, едва-едва колыхая пушинки в траве и раскачивая пушистые ветви елей и сосен. Шумел усыпляющим ласковым шёпотом в траве и у берегов ручья.
Да, денёк был что надо и такой сочный закат был идеальным его завершением. Иван любил такую погоду и, вообще, такое время суток. На душе было спокойно и даже в какой-то степени радостно, насколько медведь вообще мог испытывать подобные эмоции. Но прогулка по лесу в такую погоду явно ложилась бальзамом на его израненную душу. Он так увлёкся тем, что просто не спеша шёл в никуда, без цели и не осматриваясь, куда его лапы завели, что сам не понял, когда и как оказался на Золотой поляне. Излюбленное место оленей в тёплую пору, да и его тоже... сколько ягод тут будет к лету - лапы оближешь! Иван неосознанно облизнулся, но, ягод не нашёл, ведь ещё рановато было для них. Однако, был рад тому, что лапы его сюда завели, местечко было чудесное. Тут свет так прелестно золотом ложился в густую молоденькую травку, что нельзя было противиться соблазну плюхнуться в неё и немного полежать. Других дел у него не было, вокруг никого, ни души, кто бы мог его застукать и испугаться, да и гулял он с самого утра. Так что не нашёл ни одного довода против того, чтобы тут и рухнуть. Чуть потоптавшись, Иван облюбовал местечко у края поляны, от которого открывался чудесный пейзаж на лес и горы. Здесь деревья будто бы специально расходились, показывая всю красоту дикой природы Аляски. И, что за магическая удача, запад находился именно с этой стороны. А это значило, что солнце спрячется за горизонт именно тут. Но пока оно ползло лениво к мутной полосе между небом и землёй, окрашивая вечерний туман в сочный апельсиновый цвет с каплями алого и золотисто жёлтого.
- Какая красотища... - на выдохе шепнул он и на морде появилась непривычная для Чёрной Смерти широкая улыбка. Он не показывал клыков, она не сочилась ядом, скорее умиротворением. Он улёгся и сложил лапы перед собой, любуясь красотами природы. Домой он не спешил, приближение ночи его не пугало, ибо... ну что сказать, страшнее его в этих лесах и горах пока ничего не водится. Так что уж ему то точно бояться некого!

Иван или, если использовать его более известное имя, Чёрная Смерть... был огромным, для местности Аляски, медведем из другой дальней страны, занесённый сюда не лёгкой судьбой. Тем не менее, пожаловаться было, опять же, не на что, когда ты на самом верху пищевой цепи. Сейчас, впрочем, как уже было сказано, медведь прибывал в хорошем расположении духа. Он был сыт, он выспался как следует и сейчас только и делал, что наслаждался красотами природы. Конкретно, он ожидал, когда закат брызнет всеми своими сочными красками, устроившись поудобнее на золотистой поляне у одного из деревьев. Ему было тепло и мягко - знаете, такая густая шерсть и жировая прослойка завидной толщины для мишки, что только проснулся от спячки с месяц назад, он не чувствовал камней, жёсткости земли или чего-то другого, что могло вызвать какой-то заметный дискомфорт.
Он без труда подмял под себя не только траву, но и часть кустов, даже не заметив. Так что не было ничего удивительного в том, что он не заметил, как к нему пристроилась крошечная пташка... совсем ещё птенчик! Хотя, какой-то странный писк он уловил, но по началу решил, что это проснувшиеся слишком рано насекомые. Дёрнув ушами, он пялился на закат, но писк не прекратился вот так сразу, пока он не заговорил. Он сам не заметил, как обронил эту фразу вслух, да и, снова, странному попискиванию не придал значения. Мало что пищит где-то рядом... может просто в ушах звенит? Но тут раздалось такое милое и тихое:
- О-ого... - медведь, без резких движений, хлопнул глазами и опустил их вниз.
На фоне золотой тёмной травы и таких же камней, крошка в перьях белого цвета, виднелась прекрасно. Две алые бусины глаз уставились на птенца... чайки, кажется? Он в этом не разбирался. Чаще всего он сталкивался только с воронами, ибо эти падальщики всегда желали поживиться остатками от его трапез. Но он знал, что есть множество других пернатых властителей неба, от орла, до прибрежных огалделых чаек. Эта, правда, была на удивление тихой, в отличие от сородичей, быть может, в силу возраста. Да, она была совсем кроха, уж в глазах Ивана так совсем. Он даже на миг задумался, а не показалось ли ему, может просто одуванчик тут топорщится из травы. А что - лапки словно тонкий стебелёк, сама вся белая и пушистая, да любой бы спутал.  Решив развеять свои сомнения по этому поводу, мишка наклонился к ней мордой вниз. Сам не шевелился, только головой, что, впрочем, всё равно смотрелось жутковато. Он уткнулся носом в её задранный вверх клювик и втянул от души носом. Да так, что все её пёрышки чуть в его носопырку и не засосало разом. От птички пахло солью и ветром, явно с моря прибежала... или прилетела. Они все у берега тусуют, странно было видеть чайку так далеко от дома. И ему бы наплевать, дело не его, да такая крошка, что сердце от жалости и умиления так и сжимается! Да-да, даже его, из гранита. И он, скривив морду и подождав немного, всё же подал голос.
- Ты кто такая... и где твои мама и папа, потерялась, что ли? - смешно морща нос, пробасил вопросительно Иван. Ну сожрать он её никак не мог, там мяса то меньше чем пуха, да и, в принципе, не мог он ребёнка слопать. Даже у такого как он были какие-о принципы и слабости. А бросить её вот так тут - так найдётся кто без принципов и слопает, такого Ваня тоже допустить не мог, вот и поинтересовался, что да как, может, помочь сможет как? Плохо представлял себе это, правда, какой с него толк и как от этого его репутация может пострадать, но и бросить не мог. В общем, деваться то и некуда оказалось. Сложив передние лапы перед собой, старался не показывать своих страшных когтей, малютка и так, кажется, в ступоре от страха находилась. Интересно, говорить то хоть умеет и сможет ли?

Неловко. Ужасно неловко было сейчас и молчание только усиливало этот эффект. Впервые в жизни ему было так неловко от того, что его так пристально разглядывают. В упор, причём, без зазрения совести, без тени страха, просто таращатся на него... да ещё и такими милыми чёрными глазками-бусинками. Конечно, исполин внушал своими размерами ужас и благоговение, может даже тайное, опасливое восхищение, однако... боясь, видимо, вызвать гнев медведя, никто никогда не пялился на него в открытую. Может украдкой, искоса или когда думают, что он не видит. Но никогда никто не смотрел на него так, как эта крошечная птичка - в упор, не моргая, с таким... взглядом. Ивану стало до того неловко, что он даже в какой-то момент отвернулся. Но, поймав себя на этом нелепом в его возрасте смущении от такого количества внимания, повернулся тут же обратно.
Даже этот жест с обнюхиванием был только для отвлечения собственного внимания. Ведь он сразу почуял морскую соль с её перышек, этот запах моря и ветра, что она принесла с собой с пляжа. И, конечно, уже испытывая любопытство и интерес к маленькой и, как оказалось, общительной особе, он сразу постарался запомнить именно её запах. Чтобы ни с кем не спутать в будущем. Кажется, она ему была симпатична даже больше, чем он подумал в начале.
- Ах! - малютка не спешила с ответом и Иван даже засомневался, а может и правда ещё не умеет говорить, а он тут пристал. Однако, это короткое "ах" его заинтриговало. Она так высоко и тихо щебетала, что он боялся чего пропустить, если она вдруг заговорит, так что наклонился пониже.
- Д-да... точно. Меня зовут Рури! Рури! - она заговорила громче, чем он предполагал и, дёрнув ухом, он отстранился, вылупившись на неё. Она ещё так бойко подпрыгнула вверх, будто до его морды достать хотела. Это его немного выбило из колеи, а ведь он и так не знал, как себя с ней вести, а тут она такое выкидывает перед ним. Но он не стал никак это комментировать.
- Рури, значит... милое имя, как раз тебе подходит, - без задней мысли сыпать комплиментами, отвесил медведь. Сам, впрочем, не торопился представляться. просто продолжал слушать крошечную пташку и то, что он услышал ему не понравилось... это было грустно. Терять родных это большая боль, на собственной шкуре он знал это. И если он толстошкурый чурбан уже закаменел в плане чувств и эмоций, то кроху совсем жалко было. Однако же, если сначала она выглядела испуганной и ошарашенной, то теперь, словно ничего и не было - была весела и беззаботна. Несмотря на сказанное, она улыбалась и смеялась, то и дело пытаясь вспорхнуть повыше от земли. Это вызывало уважение к ней, хотя по большей части медведь продолжал недоумевать. Обычно ему звери не радуются. Если его кто "находит", то это к скорой смерти или, как минимум, к сильным увечиям, так что он не понимал, с чего она так рада их встрече. Она потеряла родителей и нашла вместо этого его - так себе радостная развязка, но переспрашивать не стал. Побоялся расстроить.
- А как вас зовут? - медведь всё ещё пребывал в растерянности, хотя и не показывал этого. Неожиданно для него, но... наверное, логично при встрече, задавать такие вопросы. Он же задал.
- Ну... эээ, я... - начал неуклюже он, подбирая нужные слова. Как-то не хотелось малышке этой представляться тем именем, коим его наградили, когда он тут поселился. Так что, хотя он не разбалтывает истинное имя направо и налево, малышке сказать "Я - Чёрная Смерть" у него просто язык не поворачивался.
- Я Иван, - сокрушённо, словно сдался, выдохнул он, прикрыв глаза. А когда он их открыл, то обнаружил, что пташка исчезла со своего места. Боясь раздавить, он завертел головой в её поисках, но шустрая малышка уже стояла прямо перед ним. Он с облегчением вздохнул.
- Да... ну я, самый крупный хищник на Аляске, - немного замявшись в начале, но всё же с гордостью подтвердил медведь.
- Слушай, а как ты тут оказалась, у тебя нет семьи, друзей, хоть кого-то? Ты можешь мне рассказать... я тебя не обижу, даю слово!